ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Попытка автобиографии

Я не владею испанским, немецким, французским.
Мой кругозор остается достаточно узким –
Только любовь, только воздух, и суша, и море,
Только цветы и деревья в моем кругозоре.
         Ю. Мориц

1. "Выхожу один я на дорогу"

Нет ничего более загадочного для меня, чем авторская песня. Не потому, что это жанр удивительный такой, вмещающий в себя все — от примитивного, под три аккорда, описания своих страданий тяжких до настоящей поэзии и профессиональной музыки. А потому, что это для меня не жанр вовсе — жизнь сама, перепутываясь, переплетаясь с песней, отражая вошедшую через песню силу, не позволяет рассматривать ее лишь как культурное явление. Когда я была маленькая, папа мой так пронзительно спел "Выхожу один я на дорогу", что у меня даже сомнений не возникло, что это всерьез. Говорят, запищала: "Я с тобой!" — ну разве можно отпускать человека одного в такой печали?..

Видимо, мне не удалось повзрослеть. До сих пор попадаю впросак, воспринимая человека через то, что он поет (тем более — пишет сам), несовпадения множатся, но я не отчаиваюсь — кто знает, каким языком говорит наше настоящее, неподдельное я? Когда-нибудь все мы дорастем до нашей собственной песни…

А на дорогу теперь выхожу я — а папа провожает. "Я с тобой"… Мне невероятно повезло. Папа тоже воспринял меня всерьез (часто ли такое бывает?), он слушает и понимает мои песни, переживает их вместе со мной, носит (без моего ведома) мои стихи в газеты и отделы "культуры", помогает в записи альбомов, терпит мои бездоходные занятия…

2. Как я стала дилетантом

Родилась я 1 апреля 1970 года в Алма-Ате и в возрасте несознательном (года еще не исполнилось) в первый раз была перевезена в Иркутск. Так, собственно, и началось путешествие мое по городам, тяжелая наследственность беспокойных предков… В 1975 году мы уже жили в Николаеве, в 1978 — снова в Алма-Ате. Город, в котором не суждено было прожить долго, до сих пор греет меня изнутри — какое-то вечное лето, горы, фонтаны, сады - и огромные звезды… В 1979 году мы вернулись в Иркутск, и извечная тяга к переездам будто бы оставила нас в покое.

Мама моя — якобы историк — а на самом деле просто "птичка на ветке" (как называет ее папа за легкомысленно-отдаленное от реалий жизненных бытие), хранительница нашего тепла. И хранительница надежная: до сих пор в нашем доме пишут друг другу записки, объясняются в любви, шутят и смеются до слез. Папа — физик и лирик — учился в детстве в музыкальной школе, долгое время пытался примирить науку и альпинизм (до сих пор мирит) и на всю жизнь сохранил страстную любовь к музыке, горам и авторской песне. По всем городам возил за собой старые пластинки, и скрипучий их звук вошел в меня, боюсь, гораздо раньше молока и прочих питательных веществ: Рахманинов, Берлиоз, Мендельсон, Вивальди, Бетховен… Песня тоже вторглась в мою жизнь с самого начала, я росла в поющей семье — папа, тетка, брат как заведут, да в два-три голоса, — сама не заметила, как присоединилась. С братом Марком мы, пожалуй, лучше всего находим общий язык, когда поем дуэтом.

Конечно же, меня отдали в музыкальную школу. Конечно, на скрипку — на чем еще играют примерные еврейские дети? Но тут-то и проявился мой строптивый норов — я бросила скрипку, через год отказалась играть на пианино и ушла с концами в свой дикий мирок, навсегда отделив то, что мне казалось музыкой, от этюдов Черни и добрых учителей (впрочем, об этом в песне Вероники Долиной "Уроки музыки" все есть). Что я потеряла - мне теперь не узнать… Точно также отвратили меня все виды спорта, радости школьной жизни, кружки и дворовые игры, высшая математика, программирование, немецкий язык и "постоянная работа". Так я стала дилетантом. Во всем.

3. Хвостики мышиные

Бросив все попытки стать "нормальным человеком", к 19 годам я неожиданно стала говорить сама с собой на языке песен — поговорить больше было не с кем, а на изучение всех прочих языков мне никогда не хватало ни усидчивости, ни желания. Слоняясь по матфаку иркутского университета (прогуливая лекцию за лекцией), я попала в Студенческий Театр Эстрадных Миниатюр, компанию таких же бездельников. Ни спектаклями, ни серьезными репетициями в СТЭМе тогда и не пахло — мы собирались, разыгрывали глупые этюды и экспромты, пили водку и … играли в ассоциации. Про меня придумали что-то такое — никто не смог угадать — а я себя узнала сразу, и способ узнавания остался со мной до сих пор. Появилась первая песенка — "Хвостики мышиные", потом сосна одинокая мерещиться стала, прочие деревья и дожди-радуги, и мирок стал обрастать опытом и жить своей тайной жизнью.

Как отражение, в жизни "реальной" возник поселок Аршан — домик с печкой, горы, рисунки, одиночество и спасительная гавань — туда я убегала, бросив очередную постылую работу. И каждый раз возвращалась богаче на жизнь. Что-то там происходило нужное, важное…

4. Обострение

Незаметно вокруг моего "одиночества" разросся первый круг друзей: "математики" и "театралы". Последние врывались в мою тишину с невыносимым (вначале) грохотом и непредсказуемостью. Ну почему бы в марте в 3 часа ночи не встретить Новый Год — с елкой и подарками? И кто мешает людям жениться — ну, не до конца, только до выдачи талонов на водку — и громко играть "свадьбу" (кстати, одна такая свадьба игралась дважды — первый раз фиктивно, второй - по-настоящему…)? Чуть было не выдали замуж (по настоящему!) меня — и платьем запаслись, и автобусом озаботились — да я вовремя опомнилась… А "математики" преподнесли бесценный дар — привели ко мне Сергея Корычева и Евгению Логвинову.

Зимним вечером под очередные талоны устроили праздник. Женя и Сергей наконец-то уступили нашим мольбам и расчехлили гитары… "Свет небесный", "Наш город замело", "Ах, улыбнись", "Цветок", "Мой бестолковый бог"… Вот когда я пропала, совсем пропала, а ведь это было только начало — возвращаясь из Казани, они привозили новые песни — свои и не только, и оказалось, что кроме Визбора и Долиной есть еще Елена Фролова, Эльмира Галеева, Дмитрий Бикчентаев, Андрей Козловский и многие другие авторы, которые, как и Женя с Сергеем, записываются на студии "Сибирский тракт". Болезнь моя стала прогрессировать.

5. Дует ветер нам в лицо

Нет, я возвращалась (с трудом и довольно неуклюже) к попыткам жить "как люди", чуть не вышла замуж, полгода не писала песен, в 1993 году родила сына… — и взбунтовалась новыми песнями. Сыну болезнь перешла по наследству, в 6 лет он придумал такое:

      дует ветер нам в лицо
      закачалось деревцо
      ветер ниже ниже ниже
      деревцо все выше выше
      конь меня в дорогу ждет
      бьет копытом у ворот
      на ветру качает гривой
      пышна сказочна красива
      быстро на коне скачу
      я поеду полечу
      а там за дальнею рекой
      помашу тебе рукой

Буквально через пять минут Антон придумал еще и сказку. Про сестрицу Аленушку и братца ее Иванушку, похищенного волшебными пчелами (живущими собственно у самого дома героев в дупле волшебной ели) и спасенного от Бабы Яги сестрицей и храброй мышкой, умеющей перегрызать волшебные веревки…

6. Полнолуние

В 1994 году я с удивлением обнаружила, что в Иркутске тоже водятся авторы, со своими особенностями, конечно — эдакие медведи пещерные, вымоченные в собственном соку. Ну, совсем как я. Творческая студия "Полнолуние" к 1997 году обрела вполне сложившееся (и нестандартное) лицо, обросла попутчиками и помощниками и надолго заполнила мою жизнь до краев — не только концертами и фестивалями…

Я не буду повторяться, на полнолунском сайте (и сайте Александра Ощепкова) уже написано немало о возникновении и бурной жизни Полнолуния — только несколько слов о том, что мне всегда казалось важным: это не богемная тусовка и не КСП в обычном исполнении. С первых наших встреч у меня возникло ощущение, будто бы посреди поля боя, в краткий момент затишья, мы собираемся в блиндаже, пьем, трезвея, трофейный спирт и поем наши невеселые (потому что военные — а как надо?) песни, чтобы утром разойтись, заняв свои четко установленные (кем?) места. И долго не видеть друг друга, преодолевая неизвестное в одиночку. И я думаю, что это было не столько действием идеи "отца-основателя", сколько следствием самой нашей природы одиночек. Мне кажется, именно эта невозможность принадлежать кому-то или чему-то объединила нас, и она же будет связывать нас дальше, каким бы ветром нас не относило друг от друга…

Продолжение следует…